Валентин Осипов

ПЕРСТЕНЬ С ПОЛЯ КУЛИКОВА…

Хроники шести судеб

В преддверии чтения — от автора

Для любого читателя неизбежен вопрос — о чем книга?

Сразу отвечаю — о малоизвестных или вовсе пока неизвестных страницах жизни известных людей.

В книге шесть хроник-глав. Эти биографические повествования, казалось бы, совсем ничем не связаны. Каждая о своем…

О пропавшем без вести декабристе, что дало своим названием название всей книге, — как бы камертон, настраивающий на дальнейшее чтение.

О том, как не сломленная царизмом Россия протягивает руку солидарности революционной Франции — Парижской коммуне.

О мгновении, которое начало собой отсчет новой в истории человечества эпохи. Краток был тот миг — он успел вместить в себя лишь один орудийный выстрел. Но шли к нему 17 лет.

О том, как вступал в литературу 18-летний продармеец, на чью долю уже после первого романа выпадает стать классиком.

О предыстории нескольких часов одного короткого зимнего дня — 16 ноября 1941 года, которому никогда не померкнуть в долгих 1418 днях войны с фашизмом.

И наконец, о неожиданном приезде первого в мире космонавта на свою родину, в Смоленск, что позволяет начать рассказ о той грани его жизни, о которой пока еще не писалось.

Вот тут-то и появляются вопросы, что взял да задал один из тех, кто прочитал книгу, когда она была еще рукописью. «В чем, — спросил он, пробежав взглядом по содержанию, — принцип состава? Где то единое, что связывает главы? Отчего избраны именно эти деятели или события, а не другие?»

Можно бы, безусловно, отшутиться заемным от досточтимого Козьмы Пруткова — не объять-де необъятное! Только едва ли станет читателю достаточным признания, что книга вовсе не замышлялась подобием некоего свода учебного чтения по истории. Не историк писал ее, хотя былое образование — историческое — до сих пор как-то, видимо, сказывается.

Выходит посему, что предисловие с объяснениями должно бы следовать и дальше.

И начну продолжение с того, что документальная проза тоже, оказывается, может писаться, прочь отвергнув строгие законы строгой науки истории со строго обязательной для нее цельной взаимосвязанностью места, времени и обстоятельств действия.

Зов сердца — он и в публицистике властно проявляется при выборе героев. Многое идет от детства и юности — из живых рассказов матери и поражающих воображение книг, от впечатляющей непосредственности школьных учителей и строгой увлеченности преподавателей в университете. Пристрастно повелевают к тому же отзвуки событий, которым приходилось быть свидетелем. И отступает диктуемая непреложной научной логикой заданность!

Так именно и с этой книгой случилось.

Ее материалы воссоединяются замыслом рассказать только о тех, кто стал сопричастен Слову.

Для одних Слово явилось смыслом всей жизни — служением литературе.

Другие иначе отдали ему судьбу, не превращали Слово в профессию, но и для них оно, как выясняется, явилось важнейшим Делом.

Объемно выразил беспредельно могучие возможности Слова, его неодолимую силу Лев Толстой: «Слово — дело великое. Великое потому, что словом можно соединить людей, словом можно и разъединить их, словом служить любви, словом же можно служить вражде и ненависти… Всякая мысль, выраженная словами, есть сила, действие которой беспредельно».

Это мудро вылепленное высказывание познавал с ощущением, что оно вполне могло бы стать посвящением к любой из хроник.

Хроника первая

Поистине неисчерпаемы драгоценные кладовые истории…

…Движение декабристов. 500 из них, вспомним, предстали перед следствием, затеянным сразу же после восстания по личному приказу и при личном участии нового царя.

Но все ли участники тайных обществ стали известны?

Ответ историков таков — не все известны. И не только былому следствию, но и современной науке. Правда, не зря сказано, что все тайное рано или поздно становится явным…

В России освободительное движение, отметил В. И. Ленин, прошло три главных этапа.

Сначала поднялись дворянские революционеры с верным другом свободы Пушкиным, имея рылеевскую «Полярную звезду», затем и «Колокол» Герцена, настойчиво и непреклонно будивший страну.

Таковы великолепные традиции отечественной литературы. В веках они.

Без устали звучало призывное Слово, обращенное к соотечественникам. Нетленными духовными сокровищами навсегда останутся страстно зовущее к единению «Слово о полку Игореве», обличительное «Путешествие…» Радищева, вдохновляющее «Во глубине сибирских руд…» Пушкина…

К Слову оказались лично причастны большинство декабристов.

Пропавший без вести декабрист

Читатель, спроси себя — что знаешь о Степане Дмитриевиче Нечаеве, который родился в 1792 году, а умер в 1860-м?

При жизни был он премного известен. Ему пишут — часто обращаясь за помощью или за советом. В их числе Пушкин или крепостной с Урала Феоктист Улегов. О нем пишут — тоже часто, оценивая талант и образ мышления. Не только, Вильгельм Кюхельбекер, декабрист и поэт, в статье, но и начальник московских жандармов в своем тайном донесении на имя Бенкендорфа.

Одни причисляют его к декабристам. Но в основополагающем для любого исследователя «Алфавите декабристов» такой фамилии не значится.

Он дружески связан с Рылеевым, участь которого взойти на эшафот, и с будущим каторжанином Иваном Пущиным, но и пожалован вельможным званием сенатора и орденами.

Ему приписывают авторство необычно смелой по тем временам записки «О состоянии крестьян, принадлежащих к заводам наследниц купца Расторгуева». Но подпись под этим документом — «Флигель-адъютант полковник граф А. Г. Строганов».

Впрочем, в жизни нашего героя, как дальше придется узнавать, предостаточно всего и вся, чтобы еще и еще нашлись сведения, донельзя запутанные и противоречивые.

Началы

В этом заговоре принимали участие все журналисты, все просвещенные и светлые головы России, до сих пор выделяющиеся своими произведениями в русской литературе.

Из свидетельств современников об участниках декабристского восстания

Терзает мысль — как подступиться к биографии, которая уже по первому прикосновению к ней являла так много необъясненного и непроясненного. У многих спрашивал совета. Однажды услышал:

— Обязательно пишите… Но будьте при этом как бы следователем по особо важным делам. Одни скажут следователю: «Ваш Нечаев герой отрицательный: одно слово — сановник, вельможа! Осудите его!» Другие скажут: «Нечаев положительный герой — он декабрист! На пьедестал его!» Следователь же в любом случае обязан